Михаил Ахманов - Пятая скрижаль Кинара [=Принц вечности]

– Садись! - Чантар бережно прикоснулся к одному из ларцов, серебряному, в каких хранили обычно дорогие копии Чилам Баль, и перенес его на стол. - Садись, родич! Прогулка у нас не задалась, так выпьем хотя бы горячего.

Опустившись по одиссарскому обычаю на пятки, Дженнак глядел, как хозяин направляется к стене, вдоль которой спускалось и исчезало где-то под коврами чешуйчатое бронзовое тело морского змея; в его глазах сияли крупные изумруды, гребень был встопорщен, рот - раскрыт, и торчала в нем затычка.

– Ция, - сказал Чантар, вынув затычку, - напиток в мои покои!

– Да, господин! - глухо донеслось в ответ.

Затычка вернулась на место, и не успел Дженнак поудивляться этому странному переговорному устройству, как две девушки внесли дымящиеся чаши и блюда со сладким лакомством, приготовленным из бобов какао и сока тростника. На вид девушки были такими же сладкими, как это угощение, юными и стройными и похожими на Шо Чан и Сию Чан, служанок Чоллы, оставшихся с ней в Ибере, только тем было сейчас, пожалуй, под пятьдесят, и кожа их наверняка утратила свежесть, а волосы - шелковистый блеск. Время безжалостно к людям, а к женщинам - в особенности!

Когда служанки удалились, а Дженнак, отвлекшись от своих воспоминаний, сделал первый глоток горячей ароматной жидкости, руки Че Чантара пришли в движение. Он коснулся ларца, откинул крышку и медленно, неторопливо начал доставать какие-то предметы, завернутые в плотный разноцветный шелк; их было шесть, не очень большого размера, каждый в тряпице, помеченной письменным знаком и сколотой своей особой застежкой. Застежки были бронзовыми, в форме огненных муравьев и жуков, какие водятся в Р'Рарде.

Чантар принялся разворачивать шелк, и горячее питье застряло в горле Дженнака. Перед ним лежали шары - яшмовые шары, во всем подобные его собственному! Их гладкие бока багровели, змеились алые и розовые полосы, и на каждой серебрился световой блик, словно небесный символ, свидетельство древности и тайны. Дженнак глядел на них, будто зачарованный; потом вытащил свою сферу и положил рядом.

– Добыча полутора веков, - не без гордости произнес Че Чантар. - Вот этот, - он коснулся крайнего шара, - дар племени котоама и получен сто сорок восемь лет назад; этот - дар старейшин хединази, и ему минуло сто двадцать шесть; этот - от вождей тономов, без малого столетие… Хай! - Губы его внезапно расцвели улыбкой. - Вот свидетельства доверия и дружбы! А по всей Эйпонне говорят, что я шлю жрецов и воинов в Р'Рарду, насильно обращая дикарей в кинара! Что арсоланскими отступниками нарушен завет богов!

– Но изваяние… изваяние в вашем храме… - пробормотал Дженнак. - Ходят слухи, что оно великовато…

– Слухи! Стоит ли верить словам белого попугая, которые он услышал от желтого, а тот - от зеленого? Жаль, родич, что твой визит секретный, и ты не можешь спуститься в Инкалу. Тогда бы ты узрел, что статуя Арсолана всего на ладонь превосходит остальные! И в том я вижу не возвеличивание его, а одно лишь людское тщеславие. Скажи, а тебе никогда не хотелось сунуть под сандалии Одисса-прародителя пару досок, что в вашем Хайане он сделался повыше?

Кажется, он успокоился, отметил Дженнак; глаза опять насмешливы и голос ровен. Значит, теперь начнутся чудеса… вращение сфер, но не руками… Чем же? Каким-нибудь устройством вроде тех, что вращают жернова и гончарные круги? Конечно, такая машина могла бы раскрутить шар с гораздо большей скоростью…

Он упрекнул себя в том, что не додумался раньше до этой идеи, однако в хогане Чантара не было никаких подходящих машин - разве что прятались они в сундуках или в других помещениях за опочивальней. Но арсоланский владыка вставать из-за стола не собирался; сидел, отхлебывал из чаши и смотрел на семь шаров, выстроившись перед ним в ряд. Сфера Дженнака замыкала эту шеренгу словно воин, едва успевший к построению.

– Видишь ли, родич, - сказал Чантар, - серьезной нашей беседе полагалось бы начаться с одного из этих шаров. Но откуда мне знать, как ты к ним отнесешься? К ним и к тому, что увидишь сейчас… Может, испугаешься?.. не поверишь?.. начнешь творить Священный Знак?.. Хотя, по рассказам Чаага, ты не из пугливых и сам кое-что умеешь… К примеру, изменять обличье да слышать, как шелестит перьями еще не рожденный птенец, и различать во тьме серые цвета Коатля… Кто тебя научил такому? Унгир-Брен, мудрейший из потомков Одисса?

– Это наша одиссарская магия, - вымолвил Дженнак. - Кентиога, одно из Пяти Племен, принесли ее в Серанну. Наставником же моим в самом деле был Унгир-Брен, да будет он счастлив в божественных чертогах Кино Раа!

Он не собирался объяснять, что тут пришло от магии, а что - от дара кинну, странствующего меж земной реальностью и Чак Мооль; он тоже хранил свои тайны, какие наверняка имелись и у владыки Арсоланы. О том, что он избранник богов, было известно лишь Унгир-Брену да, быть может, Фарассе и чаку Джеданне; впрочем, отец являлся человеком замкнутым и никогда не говорил с ним на эти темы.

Че Чантар отставил чашу с напитком.

– Вернемся к нашим талисманам, родич. Представь, я не знал, как ты отнесешься к ним, и вдруг из твоей сумки появляется еще один такой же амулет! Вместе с историей о сраженном демоне… Конечно, я был удивлен! Больше чем удивлен - поражен! Я подумал о некоем законе притяжения, по которому все дары богов собираются в одном месте… Здесь! - Чантар хлопнул ладонью по столу. - Здесь, в этом хогане и в этот миг больше божественных даров, чем во всей остальной Эйпонне, не говоря уж о Землях Восхода!

– Ты говоришь о сферах?

– Не только, родич, не только! Еще и о нас с тобой! О тебе и обо мне! - Глаза его смеялись, будто он вызнал все тайны Дженнака, а из своих не раскрыл ни одной. - Ты чародей с тысячью лиц, наследник кентиога и мудрого Унгир-Брена, ну, а я… я… Смотри!

Он вытянул руку над третьим из шаров в шеренге - тем, что был преподнесен тономами столетие назад. Он не касался сферы, но, к изумлению Дженнака, она вдруг начала вращаться сама собой, и с каждым вздохом ее стремительное и беззвучное кружение делалось все быстрее и быстрее, а розовые и алые полосы сливались с багряным фоном, не осветляя его, но как бы теряясь внутри, исчезая с поверхности шара, пока он не приобрел ровный багровый цвет раскаленной стали. В этот миг последовала яркая вспышка. Дженнак зажмурился, а когда глаза его открылись вновь, над столом висел совсем другой шар - многоцветный, огромный, шести локтей в поперечнике, и невесомый, как дыханье призрака.

Эта сфера тоже вращалась, но медленно и плавно, будто предлагая Дженнаку узнать привычное и подивиться неведомому. Перед ним проплыли восточные берега Эйпонны - изумительно четкие и как бы прорисованные на редкость уверенной рукой; затем он увидел океан, очертания Бритайи, Земли Дракона, Иберы и Лизира - краешек гигантского материка, вернее, двух материков, разделенных Длинным морем и другими морями, о коих он знал от Амада или не слышал вовсе; нижний континент - вероятно, Жаркая Риканна - был довольно велик и тянулся далеко к югу, а верхний выглядел столь громадным, столь необозримым, что у Дженнака перехватило дыхание. Но лежавший за ним океан впечатлял еще больше - он простирался в два или три раза далее Бескрайних Вод и, казалось, занимал половину земной сферы. В его просторах мелькали какие-то острова - крохотнык, как зернышки мака на голубом майоликовом блюде, и огромные, не меньше Бритайи; затем возник полуостров Шочи-ту-ах-чилат, похожий на отставленный костлявый палец, и Перешеек, соединявший две Эйпонны. Дальше потянулись земли Великих Очагов, горы, равнины и огромные реки, продолговатая чаша Ринкаса, кейтабский архипелаг, океан…